---

Женщина в доме

(философско-юмористический рассказ)

---

В какой-то момент своей жизни Альберт Моисеевич Хохлопский понял, что он соскучился по женщине. Не в том смысле, чтобы съездить на Тверскую или в Химки, но Альберт Моисеевич соскучился по женщине, которая постоянно находилась бы в его доме. Зачем нужна женщина в доме, Хохлопский еще не мог объяснить даже себе самому. Является ли женщина в доме просто весьма удачным дополнением интерьера или же чем-то вроде многофункционального устройства, играющего на самых тонких и сокровенных человеческих чувствах - чем-то вроде японского Тамаготи, - ему оставалось совершенно непонятно. Однако он интуитивно чувствовал, что в любом случае женщина в доме - это нечто большее, чем просто еще одна половая щель.

Возможно, что Хохлопского на все эти размышления навели постоянные звуки из соседской квартиры: звон падающей посуды, стук опрокидывающей мебели, быстрый топот чьих-то маленьких ножек, и раздраженные женские окрики и взвизгивания, чаще возмущенные, порою восторженные... Хохлопский обнаруживал, что за всем этим действом природных сил, царящих в соседской квартире, ему интересно следить с той же сосредоточенной расслабленностью, как, к примеру, за плеском и гулом падающей воды. "Вот ведь, дура-дурой," - думал Альберт Моисеевич о соседке, - "но зато как интересно наблюдать за всей этой ее безумной и неустанной возней. Кино да и только. Уж точно, никакая там рыбка в аквариуме в своих бесчисленных и бессмысленных водных пируэтах не сможет создать столь же причудливые сценические картины, как это удается делать женщине. Да и кошке с собакой тоже весьма далеко до всего этого чисто женского сумасбродства... Но, следует отметить, что женские достоинства вовсе не исчерпываются всеми этими сумасбродными праздничными мероприятиями по случаю торжества жизненных сил природы. Будучи настроенной должным образом, женщина способна достаточно эффективно выполнять функции повара, посудомойки, уборщицы, прачки, няни ваших детей и даже, как это явствует из истории недавно ушедшего века, может класть шпалы, лить бетон, варить сталь... Способности правильно настроенной женщины, должно быть, столь же неисчерпаемы, как и атом..."

В таких вот размышлениях пребывал Альберт Моисеевич Хохлопский, когда к нему по электронной почте пришел ответ от его старого институтского товарища. Товарищ писал:
"Альберт,
доброго времени суток,
Ниже маленькая стихи-о-метрия.

Фильмы я не смотрю - под откос!
Нагнетаю невинность в моторчик
и давно не цалусь взасос.
Встрече буду я рад,
за возможность прошу опозданья.
Лозунги все и формальности - прочь!

Радикальные струны восстанья
не волнуют нейтральную кровь,
Я евреев прошу перестаньте
И татарам загладить готов,

Ибо всем верховодит любовь.
Сотрясая основы основ,
Я ищу бытия пониманье,
В размышленьях не спал эту ночь.

Всего тебе самого-самого доброго
Антон"

С этим своим товарищем Хохлопский познакомился лет пятнадцать назад, и, может быть, лишь потому и познакомился, что к Антону ушла первая невеста Хохлопского, покамест сам Хохлопский служил положенные два года в рядах Советской армии, оказавшись там по злопамятному горбачевскому призыву. Антон тоже попал под этот призыв, но на полгода раньше Альберта - на полгода раньше и возвратился... "Но вот ведь перегиб и парадокс..." - вспомнились Альберту Моисеевичу слова одной из песен Владимира Высоцкого. - "Мы-то с Антошей до сих пор остались приятелями, и, возможно, даже друзьями, а наша общая невеста прошла затем еще два-три десятка мужиков и теперь живет в весьма престижном доме где-то на Старом Арбате..."

Похожая история затем произошла у Хохлопского и с супругой: все было просто замечательно до тех пор, пока супруга материально зависела от Хохлопского. Однако как только родители супруги выехали в Штаты, отношения между Хохлопским и его супругой резко ухудшились, и, по сути, супруга променяла Хохлопского на ежемесячные триста баксов, которые ей гарантировали ее родители в случае немедленного развода. Все последующее свершилось достаточно быстро, супруге Хохлопского потребовалось не более полугода, чтобы прекраснейшим образом уладить все противоречия между собственными чувствами, собственными мыслями и требованиями внешней морали. Пытаясь сохранять хорошую мину при плохой игре, супруга Хохлопского патетично вещала Хохлопскому: "У нас с тобою никогда не было любви, у нас с тобою была просто страсть", - а в своем бракоразводном иске с чисто женской нелогичностью она записала: "Прошу суд не назначать срока для примирения с ответчиком, поскольку я уже полгода живу с другим человеком, с которым хочу создать после расторжения брака с ответчиком новую семью, т.к. он любит не только меня, но и мою дочь. Ответственность за распад семьи прошу возложить на ответчика". Когда же Альберт Моисеевич попытался в новой ситуации наладить привычное общение с дочерью - сначала просто по-человечески договориться, а затем через суд, то родня супруги развернула против Хохлопского широкомасштабную травлю начиная с разнообразнейших инсценировок и попыток подкупа чиновников, и закончив подсылом "братков" для разборок и попытками Хохлопского отравить.

Если обратиться к "многовековому опыту всего человечества", то легко обнаруживается, что нет ничего необычного с тех неприятных историях, в каких оказывался время от времени Хохлопский, и более того, истории эти являются самыми что ни на есть банальными и заурядными. Вспомнить хотя бы обстоятельства Троянской войны, начатой из-за неверности Елены ее мужу Менелаю: Елена последовала за Парисом, сыном фригийского царя, в чужую страну. Или вот другая классическая древняя история: Клитемнестра, супруга Агамемнона, позволила совратить себя Эгисфу во время многолетней разлуки с мужем и затем с помощью любовника, после притворно страстного приема возвратившегося Агамемнона, зарезала его в ванне, "как быка в стойле". Или недавние современные разборки между Мельниковой и Паппе, кончившиеся резней в Останкино.

Альберту Моисеевичу вспомнился один "английский" анекдот. Джентльмен интересуется у своего слуги, что там за шум на улице, на что слуга объясняет, что это проходит забастовка лондонских проституток, требующих повышения оплаты своего труда. "А им что же, разве мало платят?" - интересуется джентльмен. "Хорошо им платят, сэр", - отвечает слуга. "Так чего же они тогда бастуют?" - удивляется джентльмен. "Б**ди, сэр," - объясняет слуга.

Конечно же, мужчины, обладая более организованной и устойчивой психикой, с древних времен пытались как-то управлять этим разгулом стихии. Закон Солона гласил: "Брак не должен быть каким-то доходным предприятием или куплей-продажей; сожительство мужа с женой должно иметь целью рождение детей, радость, любовь" (Плутарх. Солон, 20). Платон выдвигал такое же требование. Тем не менее, этот закон, как и множество других, видимо, существовал, что называется, лишь на бумаге... И с тех пор, похоже, мало что изменилось в человеческом бытие. Вчера на одном интернетовском форуме Хохлопский наткнулся на интересную дискуссию на все ту же тему природы межполовых взаимоотношений. Некто Nemez писал: "Хочется, чтобы твоя избранница тебя искренне любила. И притом как человека, а не как кошелёк с ушами..." На что некто Triarian отвечал ему: "Искренно любить будут кошелек с ушами и никак иначе".

Хохлопский написал Антону ответ:
"Мне почему-то тоже последние ночи не спится. Может это весна? Нет, ну брось, ну какая там любовь - ведь мы же с тобою медико-биологи, и прекрасно понимаем, что это всего лишь какая-то глупая игра гормональных циклов... ;)

Буду ждать. До встречи.
Альберт"

Отправив письмо, Альберт Моисеевич вернулся к своим размышлениям. "Конечно же, попытки построить какую-то стройную теорию обобщенной женщины - занятие весьма малоперспективное и дорогостоящее, да и пожалуй, принципиально невозможное," - думал Альберт Моисеевич. - "Еще ведь Колмогоров указывал, что невозможно создать при помощи некоторого устройства А достаточно точную модель другого устройства Б, если число возможных состояний устройства Б значительно превышает число возможных состояний устройства А. А из этого автоматически следует, что, поскольку число возможных состояний у мужчины и у женщины примерно одинаковое (хотя набор состояний весьма разный), то построить в мужском мозге реалистичный образ женщины возможно лишь единственным образом: превратив мужчину в женщину. Однако ведь в этом случае понимание устройством А устройства Б ничуть не увеличится, ибо в устройстве А не останется состояний, не занятых моделью устройства Б, т.е. некому будет понимать". Ситуация выглядела тупиковой. С одной стороны, Альберт Моисеевич какими-то там состояниями собственного устройства чувствовал, что понимать-то особенно ничего и не нужно - точно так же, как нет смысла понимать, почему завораживает вид и плеск падающей воды, - однако с другой-то стороны...

Вот попробуй кто-нибудь, например, немку угостить мороженым... Прошлым летом Альберт Моисеевич - совершенно без каких-либо задних мыслей, а просто "на память" - попробовал на закрытие конференции в Дрездене подарить девушке из оргкомитета полукилограммовую пачку московского печенья "Забавные зверюшки"... Ой, как она вся прямо-таки напряглась и перепугалась, несмотря на все разъяснения, которыми Хохлопский на ломанном английском пытался сопроводить свой подарок. Попытки Хохлопского в шутливой манере объяснить этой девушке из оргкомитета, что некоторые русские очень похожи на эти печенюшки - такие же curious creatures - ситуацию мало прояснили, судя по реакции девушки. "What is the matter for?" - все допытывалась немка, и позволила себе улыбнуться лишь, когда Хохлопский решительно помахал ей на прощание рукой и зашагал прочь. А вот с жителями пост-советского пространства никаких бы проблем в подобной ситуации не возникло бы: пост-советские женщины настолько приучены к разнообразным шоколадкам, печенюшкам, цветочкам и прочим знакам мужского внимания, что давно уже воспринимают все эти как некую неизбежную тяготу своей женской судьбы. Наверное, примерно так же домашние кошки воспринимают ежедневную порцию молока в своем блюдце: "Ну, и где там эти двуногие недотепы? Долго их еще ждать? Или, может быть, сегодня молоко отменяется?!"

Или вот, на одном с Хохлопским курсе учились словачки - с ними постоянно возникали какие-то недоразумения. Например, весьма болезненно реагировали, когда кто-либо из одногруппников предлагал руку при выходе с автобуса или предлагал поднести тяжелый портфель. Хохлопский помнил, как однажды одна их этих словачек в вагоне метро влепила своей лучшей русской подруге роскошную пощечину - только за то, что та ухватилась за ее локоть, падая при резком торможении поезда. Объяснение было весьма прозаичным: "у нас", - грит, - "так себя ведут только "розовые"..." Водить их в кинотеатр тоже было весьма проблематично. Со своими словацкими парнями они оплачивали походы в кинотеатр в лучшем случае за обоих через раз по очереди, а то и просто всегда каждый за себя. Как-то с одной из словачек, - с которой Хохлопский был в достаточно хороших отношениях, в одной группе учились, в паре делали лабораторки по физике и химии, - Альберт случайно столкнулся на Ленинском проспекте недалеко от Черемушкинского рынка. Дело было весной, и Альберту захотелось угостить свою хорошую знакомую привозной клубникой. Купил на рынке кулек. Съели. Вы думаете тем и кончилось? Неа, словачка вытребовала из Хохлопского, сколько тот купил той клубники, и купила сама еще один такой же кулек. Снова ели.

"Интересно," - подумал Альберт Моисеевич, - "а вот европейские женщины тоже производят столько же бессмысленного шума, как и их пост-советские аналоги? Вроде бы должно быть так, поскольку законы природы во всем мире одинаковые. Ведь едва ли разумно предполагать, что в европейский водопад завораживает меньше, чем, скажем, российский".

Альберт Моисеевич вспомнил некогда встреченный им на просторах Интернета рассказ некой юной особы, решившей свои зачаточные творческие способности опробовать на адвокатском поприще: тот рассказ, подписанный именем или псевдонимом Мария Кондратова, назывался "В защиту женского кокетства". В нем Мария приводила следующие доводы, которые, по ее мнению, оправдывают женское племя: "Настоящая кокетка увлекает потому, что не может не увлечь. Мужчины, толпящиеся вокруг, ей не нужны, они не помогают, скорее наоборот - мешают, как мешает художнику нагромождение холстов в мастерской. Еще одна победа ничего не изменяет, как ничего не изменяет еще одно полотно. Но она не может удержаться. Это чистое искусство ради искусства. Высокая игра. <...> И еще, забудьте, пожалуйста, о кокетках, разбивающих сердца. Это миф. Каждый человек - сам кузнец своего несчастья. Вас могут влюбить. Но влюбиться - вовсе не означает разбить сердце. Оно разобьется лишь тогда, когда Вы начнете требовать от любви выполнения обязательств, которые она на себя не брала, и обещаний, которых она не давала. Вы разобьете его сами, если увидите в легком облачке флирта фундамент и основание своей судьбы. Если Вы будете достаточно глупы и, вместо того чтобы чертить на песке письмена, построите на нем дом - Ваше сердце разобьется. Но при чем здесь женское кокетство?..."

"Вот так, вот такое вот мнения, значит..." - подумал Альберт Моисеевич. - "Интересно было бы поглядеть поближе на эту самую Кондратову. Наверняка, судя по ее многочисленным Интернет публикациям, эта девица со смазливым личиком знает толк в том, о чем пишет. Наверняка, кокетка еще та, и кружит головы мужикам на право и налево". Альберту Моисеевичу вспомнились слова одной из многочисленных автобиографий, разбросанных Кондратовой по Интернету: "Родители утверждают, что первыми моими словами были "вино" и "мальчики", и с каждым годом это все более становится похожим на правду."

"Но с другой стороны, то, что написано Марией Кондратовой (видимо, в защиту собственного же кокетства), вовсе не лишено смысла. Особенно если женщину рассматривать именно в том ключе, в котором я начинал сегодня по утру, т.е. как некую природную силу, стихию, неподверженную прямому влиянию разума." - Альберт Моисеевич выглянул в окно, и понял, что в комнате стало темно лишь оттого, что наступил вечер. - "Да, вот именно такую, которая темнеет, когда сама того захочет, ничуть не соотносясь с желаниями и планами людей". Хохлопский встал, подошел к стене, дернул за веревку выключателя, и в комнате снова стало светло. "Вот взять для примера хоть тот же водопад, завораживающий и манящий - увлекающий, если хотите. Конечно же, глазеть целыми днями на водопад - увлечение еще то. Я бы сказал, очень даже пагубное увлечение. Но если это увлечение контролировать разумом, то жизнь рядом с водопадом может стать очень даже приятной: ну там каждый день по полчасика уделил любованию водопадом, получил заряд бодрости - и затем можно спокойно заниматься делами или пойти общаться с друзьями. Воде-то что, она как кокетничала, так и будет, независимо от того, толпятся ли возле нее восхищенные зрители или нет. Даже, напротив, в отсутствие зрителей падающая вода будет кокетничать значительно свободнее, поскольку толпящиеся вокруг зрители ей не нужны, они не помогают, скорее наоборот - мешают, как мешает художнику нагромождение холстов в мастерской... Вот ведь только вся проблема в том, чтобы создать для воды достаточно удобное и прочное русло, дабы вода не свернула куда-нибудь на сторону и не ушла в землю. Да... управлять стихией - это искусство. Ну и деньги, разумеется..."

Хохлопский представил себя эдаким денежным мешком с ушами, валяющимся возле водопада и наслаждающегося плеском и гулом падающей воды, и усмехнулся этому зрелищу. За окном уже совершенно стемнело. Стихия самовыражалась, и Хохлопский осознавал, что это, видимо, все же ему придется подстраивать свои циклы под капризы стихии, а не наоборот. Но все же... Но все же и он, Альберт Моисеевич Хохлопский тоже умеет самовыражаться!

Тщательно кутаясь в теплое одеяло и поудобнее зарываясь головой в подушки, Альберт Моисеевич Хохлопский твердо решил, что завтра же пригласит к себе ландшафтного дизайнера.

 

8 мая 2006 года

А.В.Москаленко